Однажды меня спросили, зачем человеку летать в космос, ведь никакой пользы это не приносит. В ответ можно рассказать про спутниковые телефонию и телевидение, метеорологию и оборону, про исследование комет и метеоритов (после "Армагеддона", наверное, не придется объяснять, зачем их изучать), но даже если бы всего этого не было, то все равно стоило бы "заниматься космосом". Просто есть у человека два неотъемлемых свойства: любопытство и желание что-нибудь сделать. И оба эти свойства великолепно задействуются "работой на космос".
Поэтому когда мне представилась возможность съездить на Байконур и своими глазами на все посмотреть, а некоторые вещи еще и потрогать, то я немедленно согласился. Небольшая группа из трех человек - представители Ассоциации студентов-физиков и молодых ученых России - отправилась на космодром для налаживания учебно-образовательных контактов между Байконуром и физическими факультетами ряда университетов России.
Пользуясь статусом студента-физика, к этой делегации я и пристроился. На Байконуре нас любезно принимала Международная космическая школа. Город Ленинск (теперь уже Байконур), как и сам космодром, расположен в очень неблагоприятном для жизни месте: несмотря на близость Сырдарьи, воды мало и к каждому деревцу, чтобы не засохло, приходится подводить трубу с водой. Но и в этом случае деревья не вырастают выше трех-четырех метров, так как иначе их корни уйдут слишком глубоко под землю и попадут в область соленых грунтовых вод. Травяных газонов нет или они неотличимы от песочниц. Обычные канализационные трубы приходится прокладывать прямо по поверхности земли, между панельных домов, иначе они будут разъедены агрессивной почвой за пару лет.
Попасть на космодром человеку со стороны не так просто, ведь заявка на пропуск подается за 30 дней и проходит проверку в Москве по линии ФСБ. Однако сколько КПП с мрачными охранниками в камуфляже и с рациями ни ставь на пути, если начальники "снаружи" и "внутри" договорились, то пропустят хоть кого. А все начальники на космодроме друг друга прекрасно знают и, наверное, дружат семьями. В итоге мы смогли побывать везде, где запланировали.
Так как космодром занимает площадь около десяти тысяч квадратных километров, то с одной стартовой площадки на другую приходится ехать на машине (или на нанятом автобусе, как это делали мы) минут по сорок в один конец. Дороги очень разбиты - не ремонтировались годов с пятидесятых, то есть с того момента, как были построены. Наш водитель тактично называл дороги "направлениями". Сильная тряска и яркое солнце, палящее над полупустыней, редко покрытой чахлыми серо-бежевыми колючками, успевают подготовить к постоянной смеси из высоких технологий и советской разрухи. Неоднократно в памяти всплывал пелевинский "Омон Ра". Хотя тут надо оговориться: ракеты в космос все-таки летают, сам видел.
Вот несколько примеров такой смеси: из узкого бетонированного коридора бункера управления стартом ракеты-носителя "Протон", где вдоль стен тянутся кабели, а тусклые лампы на низком потолке забраны металлической сеткой, можно попасть в кафе "евро-стандарт", где попить холодненького пивка. А можно зайти в другую дверь и попасть в комнату со стоящими на голом бетонном полу скамейками, как будто украденными из какого-то сельского кинотеатра, где сидят работники боевого расчета и наблюдают за приборами гагаринских времен, расставленными вдоль стен. При этом с центра потолка свисает старый перископ, свидетель Второй мировой, который не помнят работающим даже старожилы стартового комплекса. На столе лежат полиэтиленовые пакетики с чем-то (бутербродами? секретными материалами?). Можно зайти в идеально чистый, огромный (высотой с 14-этажный дом) цех монтажно-испытательного комплекса, в котором на специальной платформе лежит "Энергия" с закрепленным на ней "Бураном", тем самым, что уже однажды летал в космос, а можно посетить саму стартовую площадку "Энергии-Бурана", где ржавеют и разваливаются титанических размеров железные фермы, обхватывавшие ракету при подготовке к старту, и где порос каким-то саксаулом котлован для отвода газов: котлован такой величины, что человек, стоящий в одном его конце, плохо различим с другого. Или, например, невдалеке от стартового комплекса баллистических межконтинентальных ракет с разделяющимися ядерными боеголовками расставил свою юрту казах-кочевник с семьей, мирно пасущий нескольких верблюдов и коз. Вероятно, его привлекло сюда наличие воды - метрах в пятистах от стойбища есть соленый источник, вода из которого годится для скота. Сам же казах ездит на своей трехколесной мото-тарантайке к закрытой ракетной шахте, где скапливаются подземные воды, пригодные для питья (издалека бетонный люк шахты выглядит как закопанное в песок яйцо птицы Рух). Но прогресс никого не обходит стороной - в юрте у казаха лежит сотовый телефон, купленный ли им самим или подаренный заезжим ЦРУ-шником в надежде на регулярный "стук", неизвестно. Через три месяца кочевник перейдет на новое место и остается только предполагать, где он продолжит свое кибер-панковское существование: у системы дальней связи "Сатурн" или у комплекса точного определения координат космических аппаратов "Вега".
В чем же пафос всего происходящего? Что же является конечным результатом деятельности всех 80-ти тысяч человек, ежедневно приходящих кто на работу, кто на службу и поддерживающих космодром в рабочем состоянии? За мое короткое шестидневное пребывание на Байконуре мне посчастливилось дважды наблюдать незабываемое зрелище - старт ракеты. Один запуск был ночной и к нему можно относиться, например, философски: практически все, глядя на обычное звездное небо, испытывали упоительное чувство - вся Вселенная одним взглядом. Звездное небо - заменитель борхесовского "алефа", который может видеть любой.
Старт ракеты, уходящей ночью в космос, показывает сразу, "одним махом", причастность человека к остальной Вселенной, связь повседневного, личного бытия с бытием вообще. За считанные секунды отмирает еще один кусочек первобытной ксенофобии, помогавшей человеку закрывать глаза на существование чего-то кроме Земли. К этому же запуску можно относиться технически:
сорокаметровая ракета в клубах подсвеченного как бы изнутри желто-красными огнями газа медленно отрывается от земли и, набирая скорость, с устрашающей мощностью в 10 миллионов лошадиных сил начинает набирать высоту. За несколько минут в соплах ракеты сгорит около 500 тонн гептила и азотной кислоты. Еще до того как в ночном небе будет хорошо различим световой конус от сопел ракеты - на земле это освещенный круг диаметром в несколько километров, - по ушам ударяет звук двигателей, который будет громким, даже когда ракета наберет высоту в пару десятков километров.
Через две минуты отделяется первая ступень и видно, как ее траектория - парабола - отклоняется от траектории оставшейся ракеты. Отделение второй ступени происходит уже в безвоздушном пространстве и выглядит как изумительно красивый "взрыв в космосе": почти такой, как его изображают в фантастических фильмах (но, конечно, не шар взорвавшегося бензина со звуком "ба-бах", а безмолвно разлетающаяся сферическая газовая оболочка голубоватого цвета туманности). Утренний же старт ракеты, незадолго до восхода, красив совершенно иначе. Ракета поднимается в небе, меняющем свой цвет от розового на горизонте, через зеленоватый и голубой, до глубокого синего в зените. Когда пройдены первые несколько километров, белая обшивка "Протона" освещается еще не взошедшим солнцем. Облачка, оставшиеся от инверсионного следа, раскрашиваются в неестественно яркие цвета. Постепенно пламя из сопел тает как фитилек и яркая точка ракеты теряется в светлеющем утреннем небе.
Через десять минут над горизонтом начинает появляться солнечный диск... Помимо таких крупных событий как запуск, каждый день приносил нам много мелких и не очень мелких радостей: мы рассматривали, как живут космонавты перед стартом, облазили весь "Буран", побывали во всех памятных "гагаринских" местах, в большинстве музеев (все они посвящены космонавтике, разумеется), нам даже разрешили забраться на ферму стоящей на старте ракеты-носителя "Протон", чтобы прочувствовать всю сложность и красоту запуска.
Мы пытались влезть в каждый попадающийся на глаза скафандр и посидеть во всех "космических" креслах, которые встречали. В каждом из нас проснулся ребенок, мечтавший, хотя бы чуть-чуть, быть космонавтом. И теперь мне абсолютно понятно, насколько зря, когда мне было 9 лет, я купился на возможность бесплатно кататься на машине и решил хотеть быть таксистом, изменив прочитанной книге Леонова "Я выхожу в космос"...